Российская империя, XVIII — начало XX вв. - Страница 76

По проекту «Уставной грамоты» Российская империя должна была стать федеративным государством в составе 12 крупных административно-территориальных единиц — наместничеств, в которых будут созданы собственные представительные органы власти. Кроме того, этот проект провозглашал основные гражданские и политические права и свободы подданных российской короны, но вопрос о крепостном праве в этом проекте не был даже упомянут, поэтому реализация этих прав и свобод оказалась в подвешенном состоянии.

По мнению многих современных историков (Н. Минаева, С. Мироненко, В. Федоров), «конституция» Н.Н. Новосильцева была несомненным шагом назад в сравнении с проектом М.М. Сперанского, но даже такой, вполне безобидный, документ не был реализован. Под давлением А.А. Аракчеева, А.Н. Голицына, В.П. Кочубея и других влиятельных царедворцев Александр I отказался от своего первоначального замысла и положил оба документа под сукно. По данным ряда историков (Н. Шильдер, А. Предтеченский, Н. Минаева), император неоднократно возвращался к этому вопросу, поскольку в государственном архиве сохранилось несколько проектов этой грамоты, датированных 1819, 1820 и 1824 гг.

В те же годы ряд влиятельных царских сановников, в частности, граф А.А. Аракчеев, министр финансов Д.А. Гурьев, адмирал Н.С. Мордвинов и генерал П.Д. Киселев, разработали собственные проекты отмены крепостного права в стране. Более того, подобный проект был подготовлен и в недрах первого секретного комитета по крестьянскому вопросу, созданного императором в 1818 г., однако все они так и остались на бумаге. Единственным реальным мероприятием правительства в решении крестьянского вопроса стал второй этап аграрной реформы в Эстляндии (1816), Курляндии (1817) и Лифляндии (1819), в ходе которого тамошние крестьяне получали личную свободу, но остались без основного средства производства — пахотной и усадебной земли, превратившись в безземельных батраков.

Говоря о реакционных мероприятиях правительства, историки традиционно придают особое значение созданию печально знаменитых военных поселений. До сих пор существует расхожее представление, что инициатором этой политики был глава Военного департамента Государственного совета, императорский фаворит генерал А.А. Аракчеев. Это не совсем так, поскольку сама идея создания военных поселений возникла еще в эпоху Павла I, который с их помощью пытался решить два острейших вопроса: 1) проблему комплектования армии и 2) острый финансовый кризис, поразивший страну на рубеже веков. По ряду причин реализовать эту программу тогда не удалось, и только в 1810 г. правительство вновь вернулось к этому вопросу и создало в качестве «пилотного проекта» первое военное поселение в Могилевской губернии.

В 1816 г. правительство вновь вернулось к идее создания военных поселений, причем, по мнению ряда историков (В. Федоров), эта инициатива всецело исходила от Александра I. Генерал А.А. Аракчеев, назначенный начальником военных поселений, первоначально даже возражал против их введения и предлагал решить проблему комплектования армии путем сокращения срока солдатской службы и перевода демобилизованных солдат в разряд резервистов. Но как только вопрос о создании военных поселений был окончательно решен, он, как и его «товарищ по несчастью» генерал И.О. Витт, стал самым рьяным исполнителем царской воли.

В 1817–1818 гг. на территории Петербургской, Могилевской, Новгородской, Херсонской и Харьковской губерний было создано несколько сот военных поселений, общая численность которых составила более 500 тысяч поселян. Вся жизнь в военных поселений, большую часть которых составляли крепостные крестьяне, была строго регламентирована на военный лад, что превратило их обитателей в настоящих рабов. Поэтому практически сразу после их создания вспыхнули массовые антиправительственные выступления военных поселян в Новгородской (1817), Херсонской (1817―1818) и Харьковской (1819) губерниях, которые были с особой жестокостью подавлены правительственными войсками.

По мнению большинства историков (В. Федоров, Н. Троицкий, Н. Проскурякова), окончательный поворот к реакции произошел после 1820 г., который стал своеобразным ответом на целый ряд внутренних и внешних событий, произведших неизгладимое впечатление на Александра I. Речь, в частности, идет о революции в Неаполитанском королевстве (лето 1820), восстании гвардейского Семеновского полка (октябрь 1820) и Троппаусском (октябрь — декабрь 1820) и Лайбахском (январь 1821) конгрессах Священного союза. Поэтому уже в начале 1822 г. по именному рескрипту Александра I министру внутренних дел графу В.П. Кочубею были запрещены все тайные общества и масонские ложи, а со всех государственных чиновников и армейских офицеров взяты подписки о благонадежности.

Реакционный внутриполитический курс самодержавия в 1821–1825 гг. обычно связывают с личностью графа А.А. Аракчеева и традиционно называют аракчеевщиной. В самом деле, роль это всесильного временщика и фаворита Александра I была в то время исключительно велика. С 1822 г., официально возглавляя Императорскую канцелярию и находясь на положении первого министра империи, руководившего работой Госсовета и Комитета министров, он фактически являлся единственным докладчиком царю по всем вопросам, даже по делам Святейшего синода. Все министры и сенаторы сначала шли с докладами к всесильному временщику, который затем делал общий доклад самому императору. Нисколько не умаляя огромного влияния этой личности на ход государственных дел, многие современные авторы (В. Федоров, Л. Ляшенко, В. Томсинов, Н. Проскурякова) вполне разумно утверждают, что истинным вдохновителем реакционного курса был сам Александр I, а граф А.А. Аракчеев выступал лишь в роли наиболее ревностного исполнителя его воли. Тем более не следует рисовать А.А. Аракчеева только в черных красках, поскольку этот государственный деятель, при всех своих недостатках, все же был истинным патриотом России и немало сделал для развития ее армии и флота.